Голодомор. Русских погибло больше, чем украинцев

Человеческие потери России в период великого голода тридцатых годов значительно превышают человеческие потери Украины — к такому выводу пришёл русский демограф Владимир Тимаков.

Для анализа гуманитарной катастрофы 1933 года Тимаков использовал методику американского демографа русского происхождения Максудова (Бабёнышева), который сравнивал масштабы потерь по соотношению выживших людей 1933 года рождения с выжившими людьми других, более благоприятных годов рождения.

Все советские и постсоветские переписи, начиная с 1937 года, фиксируют глубокий провал в возрастной когорте 1933 года рождения. Рождённых в тридцать третьем значительно меньше, чем рождённых в тридцать втором или тридцать четвёртом. Это связано с тем, что в год самого жестокого голода люди либо отказывались от зачатия, либо не вынашивали зачатых детей, либо новорожденные быстро умирали от недоедания и ослабления иммунитета. Общепризнанный факт, что именно младенцы оказались наиболее уязвимой возрастной категорией перед лицом голода.

Сам Максудов использовал этот метод для локализации ареала голодных смертей, сравнивая глубину провала в разных областях СССР. Так, он пришёл к выводу, что смертность в Харьковской и Киевской областях была значительно выше, чем в Воронежской и Курской, но сопоставима со смертностью в Ростовской и Саратовской областях. На труды Максудова, опубликованные Гарвардским университетом и Украинским институтом Эдмонтона (Канада), часто ссылаются украинские исследователи голодомора.

Тимаков применил метод Максудова для оценки общих масштабов потерь в УССР, РСФСР и Казахстане (Казакской АССР). При этом он исходил из того, что, хотя апофеоз голода пришёлся на весну 1933 года, социальная катастрофа нарастала с самого начала коллективизации, что отражает динамика числа выживших, зафиксированная переписью 1939 года (смотри таблицу):



Тимаков исходил из того, что чрезмерная смертность в СССР наблюдалась не только на пике голода, весной-летом 1933 года, но и — в меньших масштабах — на протяжении нескольких лет после «года великого перелома» (1929). И если голодомор на Украине и ашаршылык («голод») в Казахстане пришлись на 1932–33 годы, то в РСФСР самыми трагичными оказались 1933–34 годы (см. таблицу).

Автор сообщил, что данный метод не позволяет измерить абсолютное количество жертв голода, но даёт возможность сравнить масштабы трагедии в разных республиках. Не вызывает сомнений, что демографические потери РСФСР от великого голода в два с лишним раза превышают демографические потери УССР.

«Бесспорно, на Украине и в южных областях России острота трагедии в апреле—июне 1933 года приобрела небывалую, несравнимую с большей частью РСФСР остроту. Однако если рассматривать трагедию в более широком временном диапазоне, Россия понесла ещё большие жертвы, чем Украина. В конце концов, смерть от истощения после трёх-четырёх месяцев интенсивного голодания не менее трагична, чем смерть от утраты иммунитета в результате многолетнего хронического недоедания», — заявил Тимаков.

Приведённые цифры не позволяют рассматривать голодомор как специфически украинскую этническую трагедию, и тем более как геноцид, направленный на уничтожение украинцев с целью русификации. Как видим, русские страдали вместе с украинцами, и русский народ потерял ещё больше людей, чем украинский.

Придание голоду 1933 года специфической этнической окраски и использование этой трагедии для разжигания национальной розни Тимаков называет преступлением против исторической памяти наших народов. Главной причиной катастрофы он считает разрушение сельскохозяйственного потенциала страны в результате форсированной ломки социального уклада. Аналогичные причины привели к вспышке сверхсмертности и в девяностые годы ХХ века. Несмотря на то, что сверхсмертность времён «шоковой терапии» не выражалась в таких чудовищных формах, как во времена великого голода, демографические потери Российской Федерации и Украины после ломки советского уклада превысили потери тридцатых годов, утверждает исследователь.