Анатолий Вассерман. О вреде иностранных инвестиций: на чьей телеге едешь – того и песни пой!

Накануне краха Российской Империи, судя по тогдашним публикациям и по дошедшим до нас воспоминаниям, практически все верхние слои общества были настроены резко антигосударственно. В частности, это проявилось в их готовности валить тогдашнюю власть в разгар Мировой войны, уже потребовавшей от всей страны небывалого напряжения сил: не зря её тогда называли Второй Отечественной войной – Первой была война 1812-го года. С тех пор сходного накала антигосударственных настроений не наблюдалось до самой перестройки. Зато начиная с неё и по сей день кампания публичной ненависти общественной верхушки к своей стране идёт весьма бурно.

И экономика, конечно, тут играет самую первостепенную роль.

По меньшей мере с середины XVIII века бюджет Российской империи сводился с заметным дефицитом: редкие периоды совпадения высоких доходов со скромными расходами позволяли в лучшем случае возвращать ранее накопленные долги. После отмены в 1861 году крепостного права (к тому времени дворянам и промышленникам принадлежало 2/5 населения страны) положение дополнительно ухудшилось. Дворяне теперь лишились последней причины подолгу находиться в своих имениях, так что причитающиеся им выкупные платежи за земли, ставшие собственностью крестьян, проматывали – по большей части за рубежом. То есть поток денег из страны ещё возрос, дефицитным стал не только бюджет государства, но и весь платёжный баланс.

Выход из положения представлялся очевидным: развить собственное промышленное производство, сократить импорт, нарастить и диверсифицировать экспорт, в том числе устранить зависимость от конъюнктуры рынка зерна – главного тогда нашего товара, выходящего на мировой рынок. Но для внедрения эффективных технологий, а тем более для создания новых производств нужны всё те же деньги. А их и так не хватало.

Почти одновременно с нами в сходном положении оказались ещё две державы – хотя и далеко не столь великие, как Россия, но тоже весьма значимые. Они решили проблему инвестиций собственными силами.

После гражданской войны в США 1861-1861 гг. остатки ресурсов Юга были изъяты в пользу победившего Севера и не столько разворованы, сколько израсходованы на развитие тамошней промышленности. Таможенный протекционизм не меньше, чем разорение Юга, воспрепятствовал привычной закупке британских товаров.
В 1871 году в Зеркальной галерее Версальского дворца Северогерманский союз, несколькими месяцами ранее разгромивший Францию, был провозглашён Германской империей. Вскоре в неё вошли остальные германские государства, кроме Австрии. 5 миллиардов франков – около 1000 тонн золота – контрибуции с Франции пошли в основном на развитие германской промышленности.

Россия же не смогла использовать свои ресурсы для себя. Ставка на иностранных инвесторов и кредиторов поначалу выглядела успешной. По многим формальным показателям, характеризующим состояние экономики, страна вышла в конце 19 века на первое место в мире. Но суммарный показатель – доля в валовом мировом продукте – хотя и рос, но куда медленнее, чем у США и Германии.

Причина очевидна: всем нужны клиенты, но не конкуренты. Иностранцы вкладывают средства в то, что подкрепляет их собственное хозяйство, но не создают в других странах цельные комплексы взаимоподдерживающихся производств.

Есть и побочный эффект: на чьей телеге едешь – того и песни пой. Завися от притока средств извне, элита постепенно принимает точку зрения тех, кто решает: давать или нет – и если да, то кому. По мере роста зависимости от внешних инвестиций растёт и зависимость от внешней идеологии.

Вдобавок идеология, предлагаемая зависимым, неизбежно нацеливается на увеличение их зависимости. Теория, исповедуемая ныне всем аппаратом экономического блока правительства РФ, объявляет любые государственные инвестиции заведомо неэффективными. На этом иллюзорном основании она предписывает выводить все государственные доходы в зарубежные финансовые институты, чтобы те перенаправляли эти же средства в те звенья нашего хозяйства, что представляются эффективными с их точки зрения. Вдобавок за эту хлопотную работу они ещё и заметный доход получают: разница между ставкой по нашим вкладам за рубежом и по зарубежным кредитам и инвестициям составляет несколько процентов – миллиарды долларов ежегодно.

Идти на такие убытки для своего хозяйства можно только на безупречном идеологическом основании – кто хочет просто нажиться, мог бы в крайнем случае разворовать деньги внутри страны. Поэтому и сейчас те, кто зависят от зарубежных инвестиций или полагают их полезными, вынуждены становиться на чуждую родной стране точку зрения.

Чем дольше страна опирается на иностранные деньги, тем меньше патриотов среди её высшего – и в имущественном, и в умственном отношении – общества. Пора нам учесть печальный предыдущей опыт: развиваться за чужой счёт – это значит развиваться в чужом направлении.